На информационном ресурсе применяются рекомендательные технологии (информационные технологии предоставления информации на основе сбора, систематизации и анализа сведений, относящихся к предпочтениям пользователей сети "Интернет", находящихся на территории Российской Федерации)

Дмитрий Воденников

124 подписчика

Ремесло разлуки

Я стою на главной площади Венеции Сан Марко, и моя подруга показывает мне рукой куда-то в сторону Дворца дожей.

- Вот здесь, — говорит она, — и сидел известный ловелас Джакомо Казанова.  А чего добились вы?

Я слежу за ее рукой, и, пропустив упрёк мимо ушей и даже не видя самого места, вспоминаю по фильму Феллини, что Казанова томился именно там: под самой крышей Дворца дожей,  в легендарной  тюрьме Пьомби, чьи крыши и стены  были покрыты свинцовыми пластинами. 

- Даже само название Пьомби  свидетельствует об этом, потому что piomb по-итальянски  означает «свинец», —продолжает умничать моя подруга.

- А почему он здесь очутился? — спрашиваю я.

- Очень много любил! — вздыхает моя спутница. 

И в этом она права. Попал Казанова сюда именно после обвинения в том, что прелюбодействовал с очередной чужой женой, и, как он это быстро выяснил,  чужая жена того не стоила.  Тюрьма размещалась прямо под крышей Дворца  и представляла собой отдельную пытку.  Зимой свинцовые плиты не защищали от холода, а летом, наоборот,  сильно нагревались. Узники очень мучились. Но  Джакомо Казанова не унывал.   Ибо дальше  с ним стали происходить какие-то совершенно неправдоподобные  чудеса.

Так однажды во время прогулок по тюремному двору Джакомо нашёл кусок чёрного мрамора и железный прут. (Вот так лежали они, дожидались нашего героя, думали: Что же так долго он не идёт?)  А потом сумел ещё как-то незаметно пронести  их в свою камеру. В течение двух недель Казанова затачивал этот прут на камне и превратил его в подобие пики. Как только инструмент был готов, он начал бесшумно долбить деревянный пол под своей кроватью, зная, что его камера находилась прямо над кабинетом Инквизитора.

Бесшумно! Я обращаю ваше внимание на это слово «бесшумно». Вы когда-нибудь пробовали что-то долбить бесшумно? Над кабинетом Инквизитора?  Вы даже куриную грудку отбиваете так,  как будто стреляете из установки «Град», хотя, как известно, куриную грудку отбивать вообще нет никакого смысла. Это же не отбивная!

Однако наш герой был бОльший удачник, чем вы. И дыру в полу всё-таки проделал, задумав бежать через неё во время карнавала, когда ни один человек во всей Венеции не может удержаться, чтобы хоть одним глазком ни взглянуть  на это  бесовское действо. Включая самого божественного Инквизитора и его слуг. Однако, в этот момент удача опять отвернулась от нашего героя: за три дня до установленного срока Казанова был переведён в бо́льшую по размерам светлую камеру с окном. Это его почти уничтожило.

«Я сидел в кресле, недвижимый как статуя, — писал он позднее в своей известной книге воспоминаний,  — словно поражённый громом. Осознавая, что все мои труды пошли прахом. Но раскаиваться мне не в чем. У меня отняли надежду, и мне оставалось только не думать о том, что со мною станется дальше».

Однако он подумал. И дальше решил пойти другим путём. Через потолок. Он тайно связался с одним заключённым в соседнем узилище, передал ему свою пику в Библии, и когда тот проковырял проём в потолке своей камеры, то сперва сам вылез на крышу, а потом проделал такую же дыру в потолке камеры Джакомо. (С ума сойти! – думаю я, читая эти сведения в интернете : — Стахановцы какие-то! )

Но видимо,  Казанова и чувствовал себя именно таким небесным стахановцем. Потому что прежде чем выбраться через отверстие в потолке (обратите внимание: опять же вверх!), Казанова оставил записку с цитатой из 117-го Псалма: «Не умру, но буду жить и возвещать дела Господни».

Господнее знамение не заставило себя долго ждать. Казанова покинул «Пьомби» при звуке полночного колокола. Господь благословил его на дальнейшие подвиги, чтобы потом отвернуться. Так всегда бывает: нами играют, как в карты, пока мы представляем собой хоть какой-то интерес. Потом нас – замасленных и с подогнутыми краями – выбрасывают на свалку Истории, чтоб заменить новыми, глянцевыми, скользкими и краплёными. Старые картонки уже никому не нужны. Пережившие свое время любовники – тоже.

У Марины Цветаевой есть пьеса в стихах, которая называется «Феникс» и которая как раз рассказывает про последние годы этого великого, но уже  постаревшего и поэтому обесценившегося карточного любовника.

В 1785 году, после смерти своего очередного могущественного покровителя, Казанова начал подыскивать себе другое место. В конце концов он становится смотрителем библиотеки графа Йозефа Карла фон Вальдштейна, камергера императора, в замке Дукс в Богемии.  Хотя служба у графа Вальдштейна обеспечила Казанове безопасность и хороший заработок, он описывает свои последние годы как полные скуки и разочарования, хотя именно тогда он и пишет свою книгу (это показательно: книги не пишутся от скуки, они должны писаться от преизбытка сил, от невозможности их не писать). Его здоровье ухудшается (вероятно, сказываются и венерические заболевания), старческие воспоминания никому не нужны, он одевается старомодно, он пережиток прежних лет, он смешон, и граф часто игнорирует его за столом, не знакомя с важными гостями.  К тому же Казанова, обладая в старости дурным характером, умудрился перессориться со всеми другими обитателями графского замка. В отчаянии и от вполне понятного человеческого одиночества Казанова задумывается даже о самоубийстве, но, как и тогда в тюрьме, его опять тянут наверх – через потолок собственных сил. Он знает снова только одну мысль: он  должен закончить мемуары. Он их заканчивает и умирает.

Именно об этом последнем возрасте Казановы и пишет Цветаева в своём уже упомянутом «Фениксе».

 «Разлука — тоже ремесло,

Но есть и мастерство разлуки…», - говорит один из героев этой маленькой пьески.

И с этим трудно поспорить.

Через 100-150 лет Венеция уйдёт под воду. Исчезнет под водой Сан Марко, свинцовая тюрьма, память о  неудачнике и одновременном счастливчике  Джакомо Казанове, скроется под мутноватой полусоленой рябью район Канареджео, где мы пили вино и ссорились. Уйдут под другую, уже символическую, зеленоватую воду небытия демонстративно зашитые на родине рты, пляски в храме, наша великоросская гордость  — мы все тоже уйдём под воду забвения. И вся наша сегодняшняя ненависть, невозможность договориться, взаимные упрёки, мелкие и крупные травмы себялюбия — всё исчезнет.

У той же Марины  Цветаевой есть стихотворение, оно короткое,  вы уж не пожалейте своего драгоценного времени и прочитайте его, оно про нас:

Я знаю правду! Все прежние правды — прочь!

Не надо людям с людьми на земле бороться!

Смотрите: вечер, смотрите: уж скоро ночь.

О чем  — поэты, любовники, полководцы?

 

Уж ветер стелется, уже земля в росе,

Уж скоро звездная в небе застынет вьюга,

И под землею скоро уснем мы все,

Кто на земле не давали уснуть друг другу.

 

И даже это стихотворение уйдёт в небытие, под  поблескивающую на солнце  толщу воды.
И если нас всех не жалко, то этого стихотворения –  почему-то жаль.

Как всего бессмысленного, яркого, живого,  ускользающего и бесповоротно смертного.

Что промелькнуло яркой бабочкой над нашими головами в средней полосе  России или неубиваемым  комаром под старинными крышами Венеции и навсегда исчезло.венеция

Картина дня

наверх