На информационном ресурсе применяются рекомендательные технологии (информационные технологии предоставления информации на основе сбора, систематизации и анализа сведений, относящихся к предпочтениям пользователей сети "Интернет", находящихся на территории Российской Федерации)

Дмитрий Воденников

124 подписчика

О вещах, которые нас делают мёртвыми

Такого со мной ещё не было.
Приезжаю в аэропорт, распечатываю билет, прохожу контроль, всё время, пока иду, думаю: «что ж такая сумка тяжёлая».

Уже в зоне отлёта сижу, посмотрел в сумку, а там кило бананов. Забыл вчера выложить.

Вот так и мы — всё время отягощены невидимыми миру бананами: сетями, в которых живём нашими неудачными фотографиями; ссорами, которые там затеяли и о которых уже забыли, а эти гадкие треды ещё висят; бывшими друзьями, которых не удалили, но которых нам неприятно время от времени видеть в фейсбуке. Интернет, как бог: сохраняет всё. Даже то, что не нужно сохранять.

Недавно Тристан Харрис, один из экс-сотрудников Googlе, рассказал, как развитие социальных сервисов ведёт к деградации человечества.

Эти слова уже широко известны: “В то время как мы апгрейдили машины, мы заставляли деградировать нашу человечность”.

Он приводит слова Эдварда Осборна Уилсона, отца социобиологии, о том, что «реальная проблема человечества заключается в том, что мы имеем эмоции из палеолита, средневековые институты и технологии, подобные богу».

Ничего не подозревающие об этом, мы несём сумку, которая тяжелее обычного на целый килограмм. А потом – уже после всех кордонов и проверок – обнаружив там связку бананов, мы  всё равно эту связку выбросим. Она пролежала там уже целый день и совсем не свежа.  Да и при покупке бананы были уже так себе, а сейчас они совсем не огурцы: потемнели, пошли старческими пятнами, размякли. Выбросили их в урну – и не знаем, что это метафора. Наша жизнь в сетях тоже протухла, она и есть – эти ненужные бананы. Которые незачем брать в наш самолёт будущего.

В той статье про Тристана Харриса из его доклада про деградацию человечества  есть ещё несколько пунктов: о какофонии скандалов, развязанных в сетях, о поляризации общества, о ботах. Но мне уже лень читать. Я всё это по себе уже знаю. Я видел это всё в своей ленте. И ботов, и каскад скандалов, на которые слетались все, как мухи на труп, и видел этот непримиримый, как кажется, навсегда раскол общества, и триумф смердяковых, и покровительство им со стороны когда-то мной уважаемых людей.

«Когда мы смотрим на прогресс  технологий, мы все ищем точку, когда они превзойдут возможности человеческого разума. Когда будет достигнута точка сингулярности и машины станут умнее людей. Но в этой траектории есть гораздо более ранний момент - когда технологии овладевают человеческими слабостями. И эту точку мы уже прошли. И попали в зону зависимости, информационной перезагрузки, поляризации общества и его радикализации. И всё это ведёт к деградации человека: к ухудшению концентрации внимания, критического мышления, креативности, романтической интимности, отношений, продуктивности».

Знаем, проходили, - так же привычно думаю я. Там ещё были какие-то пункты. Но в этот момент в окно кухни влетает огромный майский жук. Моя собака лязгает зубами, а я пугаюсь, что это не жук, а шмель.

Но мои опасения напрасны. Я отгоняю собаку и подхожу поближе, чтоб рассмотреть прилетевшего.

Жук лежит на спине и делает вид, что мертв.

Я не люблю их. Не люблю жуков, жужелиц и червяков. Но, оторвав бумажное полотенце, я беру якобы мертвого жука в щепотку и отношу к окну. Потряся бумагой, я его выпускаю. Жук, загудев, как маленький вертолет, исчезает в наступающих сумерках.

- Зря! – говорит моя собака. – Надо было бы его съесть.

- Дура, – говорю я. – Только что ты присутствовала при библейской истории, но так ничего и не поняла. «Живые знают, что они умрут, но мёртвые не знают ничего, для мёртвых больше нет вознаграждения. Люди их скоро забудут». А этот жук будет нас помнить вечно.

- Сомневаюсь, - ответила собака.

А я подумал, что вот жук вырвался от нас, улетел, а мы нет. Мы залипли тут во всемирной паутине и ей даже не надо говорить «ам», не надо говорить «нужно было бы съесть». Потому что она нас уже съела.

И мы уже мертвые. И нас люди скоро забудут.

Вот, чиркнув роликами, несется внизу мимо окон первого этажа какой-то мальчик. Я смотрю на него сверху и думаю: «Ты еще жив. Ты не мы. Тебя не съела еще паутина».

И вдруг я вижу, что на перекрестке мальчик останавливается, достает телефон и  начинает его листать. Быстро-быстро, почти машинально. Как будто ни на чем особенно не останавливаясь. И айфон освещает его лицо снизу покойничьим синим светом.

Я ошибся, мальчик. Ты тоже мертв.

Картина дня

наверх